• Главная
• Карта сайта
• Контакты
• Вход

Михаил Богданович Барклай-де-Толли

Михаил Богданович Барклай-де-Толли (1761 - 1818)

Барклай-де-Толли (хотя и не верно, но именно так – через «черточки» принято писать его имя в современной литературе) – полководец, имя которого неразрывно связано с Отечественной войной 1812 года. «Здесь зачинатель Барклай, а здесь совершитель Кутузов»,- сказал А.С.Пушкин по поводу двух памятников, установленных в Петербурге перед Казанским собором в день празднования двадцать пятой годовщины изгнания французов из России.

М.Б. Барклай-де-Толли происходил из бюргерской немецкой ганзейской семьи де Толли, являющейся ветвью старинного дворянского шотландского рода Барклай, имеющего в свою очередь, норманские корнями. Его предок, Питер Барклай де Толли, в середине XVII века переселился в Ригу после подавления Кромвелем борьбы сторонников обезглавленного короля Карла Стюарта в Шотландии. Дед Михаила Богдановича Вильгельм был бургомистром Риги. Отец, Вейнгольд Готтард в российских источниках также указывается принятое им славянское имя Богдан), вышел в отставку поручиком российской армии, получив звание российского дворянина. Мать будущего полководца Маргарита Елизавета фон Смиттен была дочерью местного священника, по другим источникам происходила из семьи лифляндских помещиков. Сам Михаил Богданович в семейных хрониках называется по-немецки Михаель Андреас. Поэтому в период отступления ему не раз бросались безосновательные упреки, мол, немцу безразлична судьба России.

Место и год рождения М.Б. Барклая-де-Толли точно не установлено. Общепринятым считается поместье Памушис в Литве, упоминается также имение Луде Гросхоф под Валкой, сам Барклай в послужных списках писал, что родился он в Риге.

В семье Барклаев-де-Толли хранилось такое предание: в 1764 г. трехлетнего Мишеньку привезли в Петербург и отдали на воспитание в семью сестры его матери. Как-то раз тетка взяла мальчика на прогулку и решила прокатиться с ним в санях по Невскому проспекту. Внезапно на их сани налетела карета, и Мишенька упал на дорогу. Тут же из кареты выскочил гвардейский офицер и подхватил мальчика на руки. Офицер передал ребенка напуганной тетке и, извинившись за случившееся, сказал: «Каков молодец! Он не только не заплакал, но даже и не испугался. Этот ребенок будет великим мужем» И, прощаясь, добавил: «Всегда готовый к услугам капитан гвардии Григорий Потемкин».

Действительную службу Михаил начал в Псковском карабинерном полку в 1776 году. Медленное продвижение по службе никак не предвещало карьерного взлета: в 1778 он был произведён в корнеты, и только через восемь лет - в следующий офицерский чин – поручика, затем понадобилось более двадцати лет, чтобы достигнуть чина полковника.

Барклай-де-Толли участвовал в русско-турецкой войне 1787-1791гг. Отличился в 1788 году при штурме Очакова, в 1789 - в битве под Каушанами, при взятии Аккермана и Бендер. С 1790 года воевал русско-шведской войне 1788-1790 гг.. Участвовал в военных действиях 1794 года c польскими повстанцами. За особые отличия, оказанные при взятии штурмом укреплений г. Вильно и при разгроме отряда Грабовского близ Гродно, награждён орденом св. Георгия 4-й ст. вот только после этого и был произведен в полковники, а в 1799 году за отличное состояние вверенного ему полка – в генерал-майоры. Участвовал в Аустерлицком сражении, в сражении при Прeйсиш-Эйлау. В последнем был ранен в правую руку с переломом кости.

По-настоящему полководческая звезда Барклая начала восхождение в русско-шведской войне 1808-09гг. русские войска под командованием Барклая в зимнее время совершили по льду переход через пролив Кваркен, чем заставили шведов вступить в переговоры и уступить Финляндию Российской империи. За это Барклай был произведен в генералы от инфантерии, что многие воспринимали слишком высоким взлетом.

Те не менее, с января 1810 года Барклай стал военным министром России. Ему предстояло сделать все для максимально успешного отражения французского вторжения, которое считалось уже неизбежным. Если еще недавно считалось, что для защиты интересов страны мощи сухопутных сил, воспитанных Румянцевым, Суворовым, Потемкиным, и морских, взращенных Нахимовым – более чем достаточно. На западных рубежах империи крепости уже давно не строятся. Там нет сильного противника, которого следует опасаться до такой степени, чтобы тратиться на постройку крепостей.

Неудачные заграничные походы начала XIX века заставили смотреть на подготовку к войне совсем не так, как ранее. Со всей остротой встал вопрос о подготовке крепостей. Уже 22 февраля новый министр запросил у государственной военной коллегии сведения о вооружении армии, в том числе и о состоянии западных крепостей. Анализируя полученный материал в своем докладе на имя императора Барклай говорил о том, что полная гегемония Наполеона в Европе требует от России принять «все нужные меры для войны против Франции и е союзников, тем более, что Россия единственно на западной своей границе, где должна будет для существования своего вести кровопролитнейшую войну, менее всего приуготовлена к надежной обороне». По оценке министра для того, чтобы надежно закрыть западную границу на возведение достойных крепостей требовалась огромная сумма денег и двадцать пять лет.

На самом правом фланге должна была находиться Рига, закрывавшая вход с моря в Двину. Ее старые валы и бастионы следовало подновить так, чтобы они выдержали осаду шесть месяцев. У Динабурга (совр. Даугавпилса) следовало построить крепость для более прочной связи с центральными губерниями.

Незадолго до начала войны - 26 марта 1812 года, российский военный министр М. Б. Барклай-де-Толли посетил с инспекционной поездкой Ригу. Укрепления города были признаны удовлетворяющими основным требованиям.

С началом Отечественной войны Барклай отказывается от генерального сражения и отводит войска. Сейчас известно, что тем самым он разбил все замыслы Наполеона, все признают, что Барклай выбрал едва ли не единственное правильное решение и нашел в себе силы и талант, чтобы успешно его реализовать. Это сейчас, а тогда Барклая обвиняли в измене, говорили, что ему чужды интересы России. Все это тяжелым бременем ложилось на полководца. По свидетельству очевидцев, в день Бородинского сражения, командуя правым крылом армии, он искал смерти. Одетый в вышитый золотом генеральский мундир при всех орденах и звездах, он лично водил полки в атаку, а они восторженно приветствовали его. В письме императору полководец писал: «26 августа не сбылось мое пламенное желание: провидение пощадило жизнь, которая меня тяготит».

На совете в Филях он взял на себя озвучить то, неизбежность чего все понимали, но никто не хотел высказать первым – Москву необходимо оставить. В личном письме жене после оставления Москвы оставил такие строки: «Чем бы дело ни кончилось, я всегда буду убежден, что я делал все необходимое для сохранения государства, и если у его величества еще есть армия, способная угрожать врагу разгромом, то это моя заслуга. После многочисленных кровопролитных сражений, которыми я на каждом шагу задерживал врага и нанес ему ощутимые потери, я передал армию князю Кутузову, когда он принял командование в таком состоянии, что она могла помериться силами со сколь угодно мощным врагом. Я ее передал ему в ту минуту, когда я был исполнен самой твердой решимости ожидать на превосходной позиции атаку врага, и я был уверен, что отобью ее. ...Если в Бородинском сражении армия не была полностью и окончательно разбита - это моя заслуга, и убеждение в этом будет служить мне утешением до последней минуты жизни».

Испытывая физическое и душевное истощение, он в сентябре отпросился из армии и уехал в свое имение в Лифляндию. В феврале 1813 года Александр 1 вернул его на театр военных действий.

В знаменитой лейпцигской «битве народов» полководец командовал всеми силами антинаполеоновской коалиции, за что был пожалован титулом графа В 1814 году, когда военные действии перенеслись во Францию, Михаил Богданович руководил русскими войсками. Когда Михаил Богданович въезжал в Париж рядом с царем, тот взял его за руку и поздравил со званием генерал-фельдмаршала. В 1815 году возведён в княжеское достоинство.

Кроме отечественных наград на полководца пролился обильный дождь из иностранных наград и орденов. Однако состояние здоровья было таково, что вначале 1818 года Барклай испросил у императора позволения отправиться в Германию для лечения на минеральных водах. Не доехав до места в шести верстах от города Инстербург (ныне г. Черняховск Калининградской области), 13 (26) мая скончался в возрасте 57 лет 30-го мая его тело было доставлено в Ригу, где состоялась торжественная траурная церемония: отпевание и отдание воинских почестей в присутствии священнослужителей всех конфессий и гражданской администрации города. Его набальзамированный прах был доставлен в фамильное имение Бекгоф (та часть Лифляндии, которая сегодня является южной частью Эстонии) в 1,5 км от нынешнего эстонского населённого пункта Йыгевесте и захоронен в семейной усыпальнице рядом с прахом ранее умершего сына.

В 1823 вдова Барклая-де-Толли построила в Йыгевесте по проекту петербургского архитектора А.Ф.Щедрина мавзолей в строгом классическом стиле, который сохранился до наших дней. Хотя в пору отступления на начальном этапе Отечественной войны некоторые современники едва ли не рассматривали Барклая как предателя, позднее они оценили его заслуги. Одним из первых, кто активно стал признавать величайшую заслугу Барклая перед Россией стал А.С.Пушкин, не единожды обращавшийся к образу полководца. Самое обстоятельное – стихотворение «Полководец», вызвавшее настолько сильную критику за воспеванием Барклая, что в четвертом номере своего «Современника» Пушкин должен был поместить статью «Объяснение» с детальным разъяснением своей позиции

Памятники Барклаю-де-Толли сооружены на его могиле, а также в Санкт-Петербурге на Казанской площади, в Москве, в Тарту и в Риге. Рижский памятник в годы Первой мировой войны был эвакуирован и затем утерян. Благодаря усилиям предпринимателя Евгения Гомберга восстановлен по фотографиям на прежнем постаменте. Новое открытие памятника состоялось 1 июля 2002 года.

Материал подготовил: Олег Пухляк